Гражданская или нет

На самом деле абсолютно невозможно дать четкий и однозначный критерий определения гражданской войны. Где начинается иностранное вторжение и заканчивается гражданская война объективно определить невозможно.
Например, советско-российская историография традиционно вписывает занятие германцами Украины в контекст гражданской войны, хотя гораздо правильнее будет рассматривать его как продолжение Первой Мировой войны, но россиянам будет очень неприятно, что в Первой Мировой Россия проиграла и подписала похабный и позорный мир, поэтому германское вторжение вписывают в гражданскую войну, где большевики все-таки победили, а результаты Брестского мира отменены. Вот только отменены результаты Брестского мира были благодаря тому, что союзники России нанесли Германии поражение, заслуги большевиков, победителей в Гражданской войне, в победе над Германией в Первой Мировой нет.
Японские оккупанты на Дальнем Востоке тоже не были побеждены большевиками ...
Т.е. иностранное вмешательство в гражданскую войну в России было ограниченным, иностранцы не ставили цели уничтожить большевистский режим. Но в испанской гражданской войне иностранное вмешательство было сильнее и имело цель защитить/изменить политический режим, тем не менее обе войны одинаково считаются гражданскими.
В гражданской войне в Ирландии решающую роль сыграла английская материальная помощь, но эту войну ирландцы считают гражданской. А вот завоевание испанцами Мексики никто гражданской войной не называет, хотя по сути это была именно гражданская война в ацтекской империи, где на каждого испанского конквистатодора приходилась сотня помогавших ему индейцев из дружественных племен. Почему? Очевидно потому что в результате власть перешла к испанцам, не к воевавшим с ацтеками другим племенам.
Аналогично, многие европейские завоевания основывались на многочисленной местной поддержке. Британская армия в Индии по большей части состояла из местных же индусов, но никто не считает гражданской завоевательную войну за Индию.
Правительство Асада не называет войну в Сирии гражданской, это иностранная интервенция, террористов спонсируют и вооружают из зарубежа, такова официальная точка зрения, но и исламисты разве считают гражданской? Скорее нет, для них это война с неверными алавитами, война священная и религиозная.
Американцы называют гражданской войну 1861-1865 годов, но не войну 1775-1782, хотя в революционной войне на стороне британцев воевали местные американские лоялисты, а самих американцев поддерживали иностранцы-французы.
Не называют гражданской войной россияне войну в Чечне, хотя чеченцы российские граждане и по сути воевали с такими же гражданами России.


Гражданской войной ситуацию в Донбассе называют 44% на неподконтрольной Украине территории и 31% на подконтрольной. А как <войну с Россией> ее определяют 14% опрошенных в ДНР и 24% на украинских территориях. Больше всего голосов на территориях, подконтрольных Украине, собрал вариант <политический кризис> (45%), он же получил в ДНР 31%.


Так что вопрос названия это вопрос субъективный и абсолютно не нейтральный. Вопрос политический. Называние конфликта на Донбассе гражданской войной со стороны россиян означает отрицание общности россиян с жителями украинского Донбасса. "Мы непричем, настамнет. У вас там идет гражданская война, мы вам поможем, хотя денег нет, вы там держитесь."
С украинской стороны называние АТО гражданской войной или российским вторжением не означает отрицания общности с жителями Донбасса. Использование украинцами термина "гражданская война" означает не отчуждение, а наоборот максимальную причастность и готовность идти на переговоры с ЛДНР.
Т.е. у россиян и украинцев выражение "гражданская война на Донбассе" имеет прямо противоположный смысл.
Или точнее сказать смысл этого выражения у россиян и украинцев одинаковый "Донбасс - это часть Украины".

панаехале тут!

http://www.lechaim.ru/ARHIV/112/sinel.htm

В средние века еврейская солидарность была сильнее нынешней, но и тогда она принимала общенародный национально-религиозный характер лишь в ответ на самые жестокие гонения. Когда они прекращались, солидарность сводилась в основном к защите экономических интересов общины (а не всего народа). В крупнейших общинах проживало по нескольку сотен семей. Все члены общины хорошо знали друг друга, а нередко и состояли в родстве. Еврей помогал еврею не просто как единоверцу, а как соседу, другу или родственнику.

Община эффективно защищалась не столько от преследований со стороны неевреев (от них можно было откупаться), сколько от проникновения «чужих» евреев, в которых старожилы видели лишь конкурентов. В XII веке еврейские общины Франции ввели закон о запрете поселения. Затем его приняли евреи в Италии, Германии, Чехии, Польше, Литве и других странах. Этот закон запрещал «пришлым» евреям вступать в еврейскую общину другого города без разрешения ее правления – кагала. Обычно разрешение давали только тем, кто платил кагалу крупную сумму за право водворения. Кроме того, общины не только принимали, но и специально приглашали иногородних раввинов – считалось, что раввин из числа местных жителей не может быть беспристрастным арбитром в тяжбах между ними. Высшая религиозная школа – иешива, принимающая только местных жителей, не имела бы авторитета в еврейском мире. Поэтому большинство учащихся иешив всегда, как и в наше время, составляли приезжие.

Закон о запрете поселения мешал евреям поголовно эмигрировать из регионов, где отношение окружающего населения к ним было крайне враждебным, в те местности, где к ним относились с большей терпимостью. Как правило, этот закон не применялся к евреям, покинувшим родные места вследствие погрома или изгнания. Общины обычно давали приют лишь тем, кто уже пострадал. Если же над евреями в каком-либо городе или стране только сгущались грозовые тучи (то есть издавались новые антиеврейские законы, шли слухи о готовящемся погроме и т. п.) и они хотели уйти в более спокойные места до того, как грянет гром, шансов на прием еврейскими общинами, находящимися в этих местах, было немного. А когда гром, то есть погром, уже разразился, бежать было нелегко.

Но и те, кому удавалось бежать, считались лишь временными и неполноправными членами приютивших их общин. Их принимали с условием не нарушать «хазоку», то есть монополию старожилов на аренду жилья и «доходных мест» (например, шинка или корчмы). Если другой еврей претендовал на ту же аренду, предлагая хозяину больше денег, такое посягательство строго наказывалось – вплоть до отлучения. Законы о «хазоке» были направлены в основном против пришлых евреев, которые нуждались в жилье и заработках.

В 1648 году на Украине вспыхнуло восстание крестьян и казаков под руководством Богдана Хмельницкого против Речи Посполитой (Польша и Литва). Оно сопровождалось резней панов и евреев, многие из которых были арендаторами, – управителями панских имений. Евреев (причем отнюдь не только арендаторов), захваченных мятежниками, забивали палками насмерть, поджаривали на угольях, сдирали кожу с живых. Счастьем было попасть в руки крымских татар – союзников Хмельницкого. Они уводили пленных в Турцию и потом отпускали за выкуп. В 1652 году Натан Ганновер – свидетель и летописец ужасов Хмельничины, писал, что турецкие евреи не только выкупают из плена своих украинских единоверцев, но и содержат их за свой счет «по сей день», то есть уже три-четыре года. Бедные и пострадавшие от войны общины Польши и Литвы не имели таких возможностей для оказания помощи беглецам, как богатые общины Турции и других стран – от Голландии до Египта.

Когда беглецы с Украины хлынули в Литву (в состав которой в то время входила и Белоруссия), Ваад – высший орган еврейского самоуправления этой страны – предоставил им приют. Две тысячи самых нуждающихся беженцев были приняты на содержание литовскими общинами в течение нескольких месяцев. Тысячи беглецов нашли убежище в общинах Польши, Чехии, Германии и других стран, хотя эти общины в нормальных условиях почти не принимали «чужих».

Однако беженцы, как правило, рассматривались принявшими их общинами в качестве «бедных родственников», которым из милости предоставляли кров, пищу и одежду, но не позволяли конкурировать с местными жителями и вести свое дело. Они должны были наниматься на работу к местным евреям за очень низкую плату, снимать комнаты в их домах и не имели права на прямые деловые отношения с христианскими домовладельцами, работодателями и заказчиками. Со временем многие беженцы все-таки становились полноправными членами общин. Другим это не удавалось, и они возвращались туда, откуда бежали.